ГЛАВА 7

Когда оружие молчит:

враги становятся друзьями

 

«Господи, прости!»

Надпись в кафедральном соборе города Ковентри

 

«Упокойся с миром. Мы более не совершим такой ошибки».

Надпись в Мемориале Хиросимы

 

В 1898 во время сражения близ Сантьяго моряки, находящиеся на борту американского линкора «Техас» громкими криками приветствовали потопление испанского судна «Вискайя», в то время как американский капитан Джон Вудворд Филип пытался сдержать их ликование словами: «Утихните, парни, бедняги умирают». Как часто в пылу сражения не остается места для сострадания! Для большинства людей прощение пока что не стало главным импульсом, руководящим их мыслями и поступками.

Но после завершения военных действий появляется возможность проявить свое великодушие. При капитуляции Японии в конце Второй мировой войны во время церемонии, проходившей на борту американского линкора «Миссури», генерал Дуглас Макартур произнес следующие слова:

«Идейные и идеологические разногласия между нашими странами уже получили свое разрешение на полях сраже-

144

ний. Поэтому сейчас не время и не место обсуждать их. Мы собрались здесь... не для того, чтобы выразить недоверие и недобрые чувства друг к другу. Мы, как победители, так и побежденные, встретились здесь для того, чтобы подняться над нашими чувствами ради достижения священной цели, стоящей перед нами. Ею является надежда всего человечества на возникновение нового, лучшего мира, который станет результатом этого торжественного события. Он займет место мира прежнего, переполненного кровью и страданиями. Новый мир будет основываться на вере и взаимопонимании. В нем будет выше всего цениться человеческое достоинство. Все в нем будет подчинено осуществлению самых сокровенных устремлений человека, среди которых первостепенными являются свобода, справедливость и терпимость в отношениях друг с другом».

 

Южно-африканский писатель Лоренс Ван дер Пост, побывавший в японском плену, так выразил мнение многих людей: «Когда смолкали залпы орудий, мы всегда пытались стать друзьями наших врагов». К сожалению это удается не всем. В настоящей главе описывается pяд случаев взаимного прощения и примирения, которые имели место в Новой Зеландии, Польше, Лаосе, Аргентине, Эфиопии, Сомали и Вьетнаме.

Немецкий фельдмаршал Эрвин Роммель однажды сказал: «Дайте мне батальон маори, и я покорю весь мир». Он имел в виду мужество, проявленное в годы Второй мировой войны новозеландским подразделением союзнической армии, состоящим из представителей коренного населения островов. Пожалуй, самым известным сражением, в котором участвовало вышеназванное подразделение, была битва при Монте-Кассино в Италии. Капелланом батальона был в то время отец Ви Те Тау Хуата, занявший впоследствии пост капеллана королевы маори. В награду за проявленные в том бою храбрость и мужество он получил Военный крест Великобритании. Так была отмечена доблесть священника, который, не обращая внимания на свист пуль и снарядов, помогал выносить раненых с поля боя.

Ви Те Тау Хуата, отец и дед которого были священниками Англиканской церкви, верил в то, что его народ при-

145

зван осуществлять миротворчество в Тихоокеанском регионе. Он старался всеми силами содействовать сближению маори и живущих в Новой Зеландии европейцев или, как их называет коренное население, пакеха. При этом он опирался на свой собственный опыт по преодолению ненависти к немцам и предубеждений к католикам. По мнению Хуаты, ненависть — это болезнь. Он называет ее «раком горечи».

Через 25 лет после окончания Второй мировой войны отцу Хуате по пути на конференцию в Швейцарию довелось пролетать над Монте-Кассино. Пилот, не догадываясь, сколь важное значение может иметь это слово для его пассажира, указал на находящееся внизу местечко. Хуатой овладели горькие воспоминания. Он вспомнил, как в качестве капеллана подразделения похоронил здесь многих своих соплеменников.

Прибывшую на конференцию делегацию из Новой Зеландии приветствовала немка Фульвия Шпоерри, которая, описывая принципы работы конференц-центра, сказала следующее: «Я немка. Многие люди моего поколения называют себя европейцами. Мы стыдимся того, что ваши страны, находящиеся на другом конце света, заплатили столь высокую цену за действия, предпринятые нашими странами в период Второй мировой войны. Мм не просим вас забыть о тех событиях. Мы лишь просим вас простить нас».

Слова Фульвии Шпоерри привели отца Хуату в ярость. Чуть позже он сказал своему другу, что это был один из худших моментов его жизни: «Меня заставили вспомнить обо всех моих друзьях, которых я похоронил в Италии, мне напомнили о том, как я молился тогда, призывая Господа уничтожить Гитлера и стереть с лица земли Германию и всех немцев».

На вопрос друга о дальнейших планах и намерениях, отец Хуата ответил так: «Мне необходимо просить прощения у этой женщины. Все эти годы я был священником и тем не менее продолжал хранить в своем сердце ненависть». Он вспомнил о вопросе, заданном его женой, перед поездкой в Швейцарию. Она спросила: «Что ты бу-

146

дешь делать, когда встретишься с немцами?» Он тогда ответил, что будет действовать в зависимости от ситуации.

В этот момент мимо проходила Фульвия. Хуата остановил ее и попросил о прощении.

В своем выступлении на утреннем заседании конференции, состоявшемся на следующий день после происшедшего, Хуата, обращаясь ко всем присутствующим в зале немцам, повторил свои извинения. Он говорил о необходимости примирения как в рамках одной семьи, так и в межнациональных отношениях. После этого выступления к Хуате подошли офицеры из экспедиционного корпуса Вермахта в Африке, о присутствии которых на конференции священник даже и не подозревал. Они пришли, чтобы поблагодарить его и пожать ему руку.

Тесное взаимодействие с представителями Германии на конференции изменило всю жизнь отца Хуаты. По его словам, это единение как между членами его семьи, так и в отношениях с прежними противниками стало возможным после того, как он исправил свои прошлые ошибки. «Покуда я был одержим горечью и злобой, я был слеп к нуждам нашей собственной семьи». Он решил излить свою горечь на старшего сына, который женился на католичке. «Я не мог простить его до тех пор, пока не понял, что библейский призыв "Возлюби ближнего своего" относится в равной степени и к представителям иных конфессий!»

На конференции Хуата подружился с племянником генерала Вестфаля, преемника Роммеля на посту командующего экспедиционным корпусом немецких войск в Африке. В результате батальон маори получил приглашение участвовать в следующем слете Африканского корпуса. Хуата прочитал приглашение в присутствии ветеранов, собравшихся на церковную службу перед началом собственного слета в Новой Зеландии. Он рассказал им о случившемся с ним в Швейцарии.

26 ветеранов откликнулись на приглашение и были восторженно приняты 7 тысячами африканских ветеранов. Отца Хуату попросили занять почетное место рядом с

147

женой и сыном Роммеля и выступить с приветственным словом. «Настало время для проявления братских чувств по отношению друг к другу, — сказал отец Хуата, — настало время для примирения, прощения и очищения. Невозможно простить, не отдавая при этом какой-нибудь части самого себя1, невозможно стать братом кому-либо, не принимая во внимание чувств других2. Точно так же единство немыслимо без понятия о единении.

В ответном обращении генерал Вестфаль сказал: «Приняв наше продиктованное доброй волей приглашение, вы не только продемонстрировали, что являетесь героями на поле боя, но и показали все величие своей души».

Хуата любил приводить шутку другого ветерана экспедиционного корпуса, сказанную этим человеком при виде широкого стана священника: «Мы, должно быть, были страшными мазилами, поскольку не попали в вас».

В новозеландской газете Waikato Times была опубликована статья, рассказывающая о посещении Хуатой Германии, в ней, в частности, отмечалось: «Отец Хуата постоянно указывает на то, что ненависть и Христос не могут одновременно сосуществовать в душе одного человека. Слова Хуаты обращены как к маори, так и к пакехе. Похоже, что тем же самым принципом стали руководствоваться и жители других регионов мира».

Ольгерд и Анеля Штепан, поляки, ныне живущие в Англии. Они также знают о великой силе прощения, которое некогда совершенно преобразило их собственную жизнь. К числу эпизодов, свидетельствующих о важной роли прощения в деле национального примирения, они могли бы добавить событие, имевшее место в 1965 году, когда польские епископы обратились к немцам с призывом «после страшных лет нацистской оккупации простить и предать забвению» прошлое и идти в будущее и «со Христом и во Христе». Польские епископы сделали тогда сле-

 

1 Английский глагол to give «давать» здесь воспринимается как составная часть глагола to forgive «прощать». — Прим. пер.

2 В оригинале игра слов brother «брат» и other «другой». — Прим. пер.

 

148

дующее заявление: «Мы, как добрые христиане и существа, наделенные человечностью, протягиваем вам руки в знак дарования прощения и одновременно с мольбой о прощении». Немецкие епископы восприняли это обращение «с радостью и энтузиазмом».

Семья Штепанов назвала это событие «проявлением огромного мужества», так как подобное заявление было встречено жесткой критикой и обвинениями в «прогерманских настроениях», прозвучавшими со стороны коммунистического режима в адрес многих епископов, священников и вообще католиков. Обращение деятелей церкви привело, в конце концов, к возникновению в политических кругах обширной дискуссии по вопросу о советском протекционизме, направленном против «мстительных германцев», что, в свою очередь, позволило Римско-католической церкви Польши начать играть более заметную роль на международной арене и в некоторой степени даже способствовала избранию папой польского кардинала Кароля Войтылы. Поистине велика сила подлинного прощения. Она, как ничто другое, делает нас действительно свободными.

Ольгерд Штепан, ведущий деятель польского католического движения в Великобритании, говорит, что в своей работе на Европейском форуме соборов католически мирянских организаций (European Forum of Catholic Laity Councils) он поддерживает постоянный диалог с немецкими коллегами. На форуме были установлены специальные правила, регламентирующие порядок проведения встреч, которые способствуют взаимопониманию и откровенному обмену мнениями между его участниками «Честность — это не только основа любых отношений, но и проявление уважения к воззрениям другого человека», — считает Ольгерд Штепан.

То, что Штепаны так охотно идут на диалог с немцами, не следует воспринимать как должное, принимая во внимание ужасные испытания, перенесенные этими людьми в годы Второй мировой войны. Они выросли на Западной Украине, которая входила тогда в состав Польши. В результате они пострадали и от немецких захват-

149

чиков, и от советских властей. «Немецкие летчики использовали нас в качестве живых мишеней, расстреливая как людей, так и пасущийся на полях скот. Наши города регулярно подвергались бомбардировкам, было ужасно много жертв среди гражданского населения», — вспоминает Анеля Штепан, которой было тогда пятнадцать лет. Вскоре после вторжения немецких войск с запада, с востока стала наступать Красная армия. Стоял сентябрь. Сотрудники КГБ произвели обыск в их доме и, заявив, что в 24 часа они должны покинуть родину, отвезли их на станцию, где поместили в вагон для перевозки скота. Они были направлены на принудительные работы на север России. Ехали туда три недели. Единственной пищей был хлеб, который выдавали через день. Кому-то удалось взять из дома кое-какие припасы. Анеля вспоминает, что только три раза им давали горячий суп.

На протяжении последующих 6 месяцев в Советский Союз департировали 1,5 миллиона поляков, что составили примерно десятую часть населения Польши. «Нам повезло больше, чем Анеле, — говорит Ольгерд, — так как во времени нашего вынужденного переселения уже наступила весна». За четыре месяца до этого его отец, архитектор, был арестован КГБ. Больше Ольгерд его не видел: отец умер в советской тюрьме.

На следующий год немецкие войска вторглись в Советский Союз, и Анеля направилась на юг, чтобы вступить в ряды заново формирующейся Польской армии, однако ее сочли слишком слабой для военной службы и, в конечном счете, направили в одну из школ в Палестину. В дни пасхальных праздников 1945 года в Американском университете Бейрута она познакомилась с Ольгердом. Через год они поженились. А в 1950 году они решили поселиться в Лондоне.

Желая забыть прошлое с его страданиями, Штепаны с головой окунулись в лондонскую жизнь. Но в 1956 году советские танки подавили восстание в Венгрии. Ольгерд был охвачен горечью захлестнувших его эмоций. Он осознал, что время его рождения, равно как и язык его предков, были дарованы ему Господом. «Я понял, что должен

150

уважать выбор Бога и перестать стремиться уйти от действительности. Я должен жить с моим народом и культурой». Он ощутил в себе призвание быть «надеждой дли угнетенных и обманутых». Все это побудило его к активному участию в работе Польского института католического действия (Polish Institute of Catholic Action). Штепан руководил его работой с 1968 по 1986 год.

Вернувшись в Польшу после долгих лет отсутствия, Анеля по совету одного священника посетила Освенцим, где закончили свои дни десятки тысяч ее сограждан. Анеля, несмотря на выпавшие на ее долю страдания, никогда не испытывала ненависти к русским или украинцам. Она видела, сколь много они претерпели от сталинского режима. Но ненависть к немцам продолжала жить в ее сердце. Сначала она не вняла совету священника, опасаясь ужасов концентрационного лагеря, но затем все же согласилась. Позднее она так описывает свои впечатления:

«Прошло уже много лет, но воспоминания об увиденном там до сих пор угнетают меня. Священник подвел меня к стене смерти. Мы увидели горы старой обуви и остриженных волос, и поныне лежавших на том месте. Передо мной внезапно открылась еще одна страница истории человеческих страданий. Мне хотелось бежать без оглядки, но я не могла и двинуться с места. Я была словно парализовано ужасом. Напротив стены смерти стоял огромный крест, на котором производились публичные казни. Оглянувшись, я внезапно увидела этот крест. Я чувствовала себя так, как, наверное, чувствовал себя Христос перед казнью. Я ужаснулась собственной ненависти к немцам. Для меня они были олицетворением зла. Лагерь напоминал конвейер смерти, и это было ужасно.

Я крикнула: "Боже мой, Боже мой, помоги мне!" И тут я увидела протянутые ко мне руки Христа. Я услышала его голос: "Отче! Прости им, ибо не знают, что делают". Голос прозвучал еще раз, и затем послышалось: "Я умер за них, я умер за них". Для меня эти слова стали величайшей победой, но не моей, а Его. Состояние подавленности отступило, и я почувствовала себя полностью обновленной. В момент осознания своего преображения все мое существо охватило чувство глубочайшей благодарности Господу. Но что гораздо

151

важнее, ненависть оставила меня тогда навсегда. С тех пор я ежедневно молюсь за немецкий народ».

Ольгерд Штепан полагает, что после падения тоталитаризма в Центральной и Восточной Европе возобладали крайнее националистические умонастроения, и поэтому мы как никогда, нуждаемся в культивировании прощения. И в гораздо большей степени, чем то, которое испытала его жена при посещении Освенцима.

По словам Штепанов, «в акте прощения человек достигает максимальной самореализации; только тогда мы до конца проявляем в себе "образ Божий"». Как католики они убеждены в великой роли исповеди, в которой священник выступает in persona Christi (как свидетель со стороны Христа). Акт прощения имеет двоякое значение, обидчика он освобождает от бремени вины и угрызений совести. Обиженного он избавляет от отрицательных эмоций как в отношении обидчика, так и в отношении самого себя. Прощая, человек получает свободу, необходимую для того, чтобы, оставив в прошлом рабство, достичь земли обетованной, где царствует любовь. Прощение драгоценно. Ибо оно связано с искуплением грехов всего человечества, осуществленным Иисусом Христом на кресте. Прощение приобщает нас к Его страданию и одержанной Им победе».

 

Тианетон Чантарази и его жена Вьенгксай живут в настоящее время в Австралии, в стране, где Тианетон некогда исполнял обязанности поверенного в делах Лаоса. В 1970 году Тианетон был послом в Индии, а затем занимал пост министра иностранных дел в последнем коалиционном правительстве Лаоса перед захватом власти коммунистами в 1975 году. Находясь в изгнании, Тианетон Чантарази стал генеральным секретарем Объединенного национального фронта освобождения Лаоса. Более всего членов этой организации заботит благополучие полумиллиона лаосских беженцев, разбросанных по всему миру. Чантарази и его жена неоднократно занимались сбором одежды и медикаментов, предназначенных для обитателей лагерей беженцев. Они также активно участвуют в жизни лаосской общины Сиднея. В интервью

152

корреспонденту местной газеты Тианетон Чантарази сказал следующее: «Мы все должны сажать деревья, даже если нас не учили этому. Любые проявления доброй воли в человеке достойны всякого восхищения».

Борьба за свободу началась для него в 40-х годах XX века. Тогда он молодым человеком записался в ряды Армии национального освобождения, боровшейся за изгнание французского колониального правительства. Тианетон и его жена могли бы с полным правом возненавидеть французов, японцев, американцев, равно как и коммунистов, в особенности, представителей северовьетнамского направления, которые, захватив Лаос, уничтожили в концентрационных лагерях тысячи его сограждан и попытались создать новую расу, насильно вынуждая вступать в межнациональные браки вьетнамцев и лаосцев. Семья Чантарази до сих пор страстно желает освобождения своей страны от иностранного владычества. Тем не менее они, по их словам, предпочли «разорвать цепи ненависти». «Если испытываешь ненависть к собственному брату, то как же можно рассчитывать на освобождение своей страны?» — спрашивает Тианетон.

В очерке «Перспективы национального примирении в Лаосе», написанном им в 1995 году от имени руководителей лаосской общины в Австралии, Чантарази говорит, что Лаос был вовлечен в порочный круг ненависти и жажды мести. Для того, чтобы преуспеть в деле национального примирения, необходимо действовать в большем масштабе, необходимо прощение со стороны целого народа. «Ненависть, сковывающая сердца лаосской политической и интеллектуальной элиты, должна быть разорвана. И это станет первым шагом на пути разрешения стоящих перед нацией проблем».

Тианетон Чантарази убежден в том, что лаосцы не могут забыть, но они способны простить. Причин, не позволяющих забыть прошлое, великое множество. Одной из них является то, что люди часто становятся заложниками прошлых событий. Они непрестанно взращивают в своем сердце ненависть и жажду отмщения за причиненные им как народу несчастья, что может, в

153

свою очередь, привести к новым виткам вооруженного конфликта. Путь к примирению через прощение незнаком ведущим лаосским политикам, и поэтому представляет избравшим его большие трудности. «Однако цепь ненависти и мести может быть прервана, если за дело возьмутся сильные и мужественные политические деятели».

По словам Чантарази, настоящий коммунистический режим в Лаосе связан с Вьетнамом в военном, политическом, экономическом и культурном отношении. По сути дела, Лаос является «провинцией» своего более могущественного соседа. Тем не менее, надежду вселяет тот факт, что в 1997 году Лаос был принят в АСЕАН (Ассоциацию государств Юго-Восточной Азии), и эта организация призвала создать к 2002 году «открытые» общества на территории государств—своих членов. Тианетон 'Чантарази, как и все лаосцы, прилагает все усилия для того, чтобы выборы в Национальную ассамблею, которые должны состояться в этом году, были честными и свободными. Он надеется, что после выборов будет объявлена всеобщая амнистия, которая коснется сторонников, как правых, так и левых, и будут преодолены противоречия, существующие между прежним и нынешним режимами. Результатом подобной политики станет возникновение новых условий, более благоприятных для общенародного прощения и национального примирения».

Стремление Тианетона Чантарази и его жены вернуть свою страну на путь свободы и демократии сопряжено с желанием создать такое лаосское общество в будущем, которое будет невосприимчиво к попыткам насильственного свержения правительства, предпринимаемым теми или иными политическими силами. «Мы должны принять во внимание не только сам факт освобождения Лаоса, но и его последствия, — говорит своим согражданам Тианетон, — поскольку на примере других стран мы неоднократно замечали, что, несмотря на смену власти, следующую за освобождением, кровопролитие не прекращается. Нам нужно создать фундамент нового общества,

154

которое будет построено на вере и взаимном доверии, любви и уважении по отношению к различным племенам и этническим меньшинствам».

Основой будущего сближения должен стать буддизм, который, по мнению Тианетона, несет в себе «величайшую надежду» для всего Лаоса. «Нам необходимо подавить в себе ненависть и провести в разбросанных по всему миру лаосских пагодах совместные молебны о прощении. Прощение — не панацея от всех бед, тем не менее, оно может способствовать миру и процветанию нашей страны».

Чантарази и его жене удалось сохранить жизнь именно из-за их великодушия и стремления поддерживать диалог даже с своими идеологическими противниками. В период участия в деятельности коалиционного правительства Тианетон при активной поддержке со стороны жены пытался заложить нравственные основы лаосского общества. Одному молодому активисту левой партии показались близкими идеи Чантарази в той их части, которая представляла универсальную ценность. В мае 1975 года, придя на встречу с членами своей партийной ячейки, он увидел имя Чантарези, который как бывший министр националистического правительства был включен в списки лиц, подлежащих аресту в ту ночь. Молодой человек поспешил в дом Тианетона и его жены и убедил их уехать. Чантарази, упаковав свои немногочисленные пожитки и получив разрешение премьер-министра на выезд из страны, тайно покинули свой дом и, переправившись через реку Меконг, очутились в Таиланде. Через 15 минут после их отъезда солдаты вторглись в дом Тианетона и его жены, чтобы арестовать их.

 

В 1998 году президент Аргентины Карлос Менем, находясь в Великобритании, возложил венок в память о британских солдатах, погибших в войне за Фолклендские (Мальвинские) острова. В 1999 году подобный акт добром воли повторил принц Чарльз во время своего посещения Аргентины. В Буэнос-Айресе принц Чарльз также лично пожал руки ветеранам той войны. Таким образом, на самом высоком уровне была предпринята попытка сбли-

155

жения между двумя государствами. Не всегда это было легко осуществить. На президента Менема обрушился целый шквал критики за публичное выражение сожаления о происшедшем. Многие расценили действия президента как официальное принесение извинений Великобритании. Ответный шаг принца Чарльза также посчитали открытым вмешательством в политику. Особенное раздражение вызвала выраженная им надежда на установление добрых взаимоотношений между аргентинцами и жителями островов.

Тем не менее процесс проник и на уровень простых солдат, принимавших участие в военных действиях.

Орасио Бенитеса, молодого солдата, не так давно призванного в армию Аргентины, посчитали мертвым и оставили на поле боя. Раненый в голову, он так бы и умер, лежа закутанный в шерстяное одеяло среди горы трупов, если бы английский сержант не заметил, что у него моргают глаза. Англичанин доставил раненого в медицинскую часть и тем самым спас его жизнь.

«Я сражался на передней линии фронта, — говорит Орасио Бенитес, — трижды мне отдавали последние почести, и, тем не менее, я выжил. Однако ненависть переполняла все мое существо. Я потерял много друзей на войне. Я действительно сожалею о том, что было столько жертв. Но мы можем изменить мир в лучшую сторону и тем самым не допустить повторения этой трагедии в будущем». На встрече, состоявшейся после окончания войны в Буэнос-Айресе, Орасио попросил присутствовавших британцев о прощении. Он попросил прощения у английских семей, лишившихся в результате военных действий своих отцов и сыновей.

Приехав в Лондон, Бенитес выразил желание встретиться с командиром того британского воздушно-десантного полка, против которого он воевал. Бенитес с горечью вспоминал, как выпустил две автоматных очереди в наступающих британцев. На вопрос корреспондента Guardian о причинах, побудивших его высказать подобное пожелание, Бенитес ответил: «Я непрестанно спрашиваю себя о том, скольких детей я лишил их роди-

156

телей и почему я это сделал?» Он хотел отыскать тех людей в Британских вооруженных силах, которым он мог бы выразить свое покаяние.

Британские друзья, которые оказали Орасио Бенитесу гостеприимство в Лондоне, знали, где найти подполковника Криса Кибла, командовавшего тем самым воздушно-десантным полком. Тот сразу же согласился встретиться со своим бывшим врагом. Их встреча были впечатляющей. Они обняли друг друга. Слезы выступи ли на глазах Бенитеса, который впоследствии вспоминал: «Я был настолько взволнован, что не мог говорить. Я полагаю, что в тот момент война закончилась для меня по-настоящему. Я испытывал самое странное чувство в своей жизни. Подполковник, казалось, был моим старым добрым другом».

По словам подполковника Кибла, он в течение двух часов терпеливо слушал Бенитеса, пытающегося выразить свое раскаяние и добиться прощения. Затем он спросил аргентинского солдата, что стало бы с его страной, если бы не разразилась война. Услышав о страшных реалиях военной диктатуры, Кибл высказал предположение, что они «оба сражались на одной стороне, на стороне добра против поднимающего голову зла». По мнению британского подполковника, «осознание этого факта освободило аргентинского солдата от чувства вины. Добро, а не я, породило прощение».

Английский офицер убежден в том, что война по своей природе позволяет обеим противоборствующим сторонам совместно «выстрадать» на поле боя то, что в результате послужит делу искупления еще больше и несправедливости. «Таким образом, идеи «страсти» и «страдания» являются неотъемлемыми частями прощения, — говорит Кибл. — Воюющие стороны помогают всем остальным отстоять добро».

В битве на Фолклендских островах Кибл, тогда еще майор, во время наступления на Гуз Грин был вынужден взять на себя командование десантным батальоном, после того как его командир был убит. Стоял страшный холод. Его люди сражались уже почти сорок часов. Каждый ше-

157

стой был либо ранен, либо убит. Складывалось чрезвычайно опасное положение, и Киблу пришлось взять на себя ответственность за исход операции и за жизни людей. Тогда он опустился на колени и произнес: «Господи, вверяю себя Тебе. Поступай со мной, как знаешь. Что бы ни случилось, я благодарю Тебя, ибо во мне да исполнится воля Твоя. Большего я не прошу».

По словам Кибла, в тот момент он полностью преобразился. Испуг и растерянность оставили его. Он преисполнился радости и обрел необычайную ясность в отношении своих будущих действий. Он сказал своим людям, что с рассветом отправится к аргентинцам и предложит им сдаться. Все были в изумлении. «Мы являемся соединением, которое предназначено для силового разрешения конфликтов, а я стал вдруг предлагать нечто совершенно противоположное».

Но Кибл поступил именно так, как говорил. Он отправился к позициям аргентинцев в сопровождении одного артиллерийского офицера и журналиста телекомпании BBC. Только впоследствии он осознал, что их путь пролегал через минное поле. В своем обращении он апеллировал к вере во Христа, которая объединяла всех аргентинцев под сенью Католической церкви, и призывал их прекратить кровопролитие. К полудню аргентинцы согласились на капитуляцию с сохранением всех знаков отличия. Они провели символический парад, исполнили национальный гимн и лишь после этого сложили оружие. «Я предлагал им то, что они желали, но не могли сделать сами». Аргентинский гарнизон поразил англичан своим количественным перевесом: 1500 аргентинских военных сдались 450 британским десантникам.

Майкл Смит, описывая этот инцидент в журнале For a Change, отмечал: «Капитуляция спасла многие человеческие жизни и задала тон всем последующим событиям этой войны». Три недели спустя батальон под командованием Кибла первым вошел в Порт-Стэнли, чтобы принять окончательную капитуляцию аргентинцев.

Война полностью изменила жизни Кибла и Бенитеса. Оба они решили посвятить себя служению людям.

158

Кибл работает сейчас в группе развития, где он реально может способствовать росту и развитию возможностей других людей. Бенитес, который в настоящее время успешно занимается бизнесом, создал кооператив для ветеранов войны. Кибл надеется, что однажды он и Бенитес вместе посетят те места на Фолклендах, где им довелось воевать. «В конце концов, — говорит он, — мы на одной стороне».

 

Маммо Вудне занимает в настоящее время пост председателя Союза писателей Эфиопии. Он известный историк, написавший более 40 книг. Вот уже много лет он работает над разрешением конфликта и прекращением военного противостояния между Эфиопией и Эритреей. На прошедшей в 1998 году в Европе конференции он выразил свою озабоченность по поводу приобретения противоборствующими сторонами дорогостоящего оружия, которое, по его словам, имеет место в странах Восточной Азии, Восточной и, может быть, Западной Европы. Byдне высказал тогда серьезные опасения относительна возможного расширения конфликта и вовлечения в него соседних стран, что, в свою очередь, поставит под угрозу стабильность во всем регионе:

«К моему величайшему сожалению, в то время, как мы собрались здесь для разработки лучших путей мирного развития наших стран, две страны, связанные между собой тесными узами братства, оказались вовлеченными в междоусобный конфликт. Когда же люди поймут, что насилие не решит их проблем? Неужели человеческая жизнь обладает меньшей ценностью, нежели разногласия по поводу государственной границы? Вооруженный конфликт — это зло, которое способно погубить и покалечить тысячи жизней, лишить детей родителей и родного крова».

Вудне призвал две страны, равно как и все вовлеченные в другие конфликты государства, отказаться от враждебности и насилия. Он обратился к присутствующим на конференции с призывом содействовать активному включению их стран в миротворческий процесс. За два месяца до конференции Вудне удалось организовать встречу руководителей различных религиозных конфес-

159

сий Эфиопии — христианских, мусульманских и других общин, — целью которой был вопрос об их мирном сосуществовании. Председательствовал на встрече патриарх Православной церкви Эфиопии. По словам Маммо Вудне, результатом этого мероприятия стала организация постоянно действующего комитета, в который пошли руководители этих конфессий.

Выступая с подобными обращениями к мировому сообществу, Вудне опирался на собственный жизненный опыт. В период Второй мировой войны его деревня неоднократно подвергалась бомбардировкам со стороны военно-воздушных сил Италии, которая выступала тогда союзницей фашистской Германии. Во время одной из таких бомбардировок были убиты семья и все родственники Маммо. Тридцатью годами позже он встретил человека, который с гордостью рассказал ему о том, как во время оккупации Эфиопии итальянскими войсками служил в ВВС Италии и участвовал в бомбардировках его родной деревни. Вудне весь затрепетал и в бешенстве бросился в свою комнату за револьвером, желая отомстить за собственные страдания. «Однако голос совести заставил меня задуматься, — говорит Вудне, — и я стал молить Господа указать мне верный путь. Я подумал: разве сможет убийство старого фашиста вернуть мне родных и близких? В то время, как люди по всему миру прощают и, проявляя терпимость, стараются жить в мире, не повторит ли задуманное мной убийство преступления Муссолини?»

Вудне все хорошенько обдумал. На следующий день он нашел старого летчика в том же баре, где с ним познакомился, и рассказал ему свою историю. «Он был поражен, был в ужасе, полагая, что я хочу отомстить. Я сказал, что прощаю его». «Прости, прости», — повторял старый летчик. После этого они обнялись. «Я даже поцеловал его», — говорит Вудне.

Вудне — мужественный человек. Во время правления императора Хайле Селассие он открыто выступал против тех политических шагов руководства страны, которые считал неприемлемыми. В период гражданской войны между Эфиопией и Эритреей он рисковал собственной

160

жизнью ради сохранения эфиопско-эритрейских взаимоотношений. В 1987 году, когда диктатор Менгисту Хайле Мариам пригласил лидеров ряда африканских государств посетить съезд его партии, Вудне осмелился встать и открыто возразить против этого. После того как Вудне занял свое место, президент Замбии Кенет Каунда поднялся и сказал: «Этот человек говорил в духе подлинного панафриканизма. Его слова были обращены в будущее Африки».

 

Сомалиец Ахмет Хассен Эгаль в своем выступлении на Международном форуме лейбористской партии, проходившем в 1998 году в Копенгагене, сказал, что он является частью «сообщества сомалийцев, ратующих за примирение». Его прадед был вождем. В возрасте 25 лет Эгаль вместе с другими членами своей семьи был арестован по приказу стоящего тогда у власти диктатора, несмотря на их общую принадлежность к одному и тому же клану. Эгаля выпустили на свободу через год после задержания. Он потерял все гражданские права и был вынужден бежать в Эфиопию. В 1978 году Эгаль вместе со своими единомышленниками организовал первую вооруженную оппозиционную группировку под названием «Демократический фронт освобождения Сомали».

«Некоторые из интеллектуалов, входивших в наши ряды, впоследствии выступили с критикой лидеров партизанской войны, — сказал Эгаль на конференции в Копенгагене, — в их числе оказался и я. За подобные высказывания я провел год в тюрьме, на этот раз уже эфиопской, и был очень ожесточен». Выйдя на свободу, он понял, что поставленных целей нельзя добиться с помощью оружия, и попросил политического убежища в Швеции. На курсах шведского языка Эгаль познакомился с еще одним беженцем, который ранее возглавлял польское движение «Солидарность». Этот человек помог осознать ему, что процесс изменения должен начаться с него самого. «Прежде я, главным образом, думал, как изменить других», — признается Эгаль.

В 1996 году в разгар гражданской войны и сопутствующего ей голода Эгаль получил возможность посетить Сомали в составе одной из шведских гуманитарных организаций. Во время поездки он посетил лидера партизанской войны, под командованием которого он ранее находился, и попросил прощения за некогда проявленные им ненависть и жестокосердие. «Я сказал ему, что хотел убить его при любом удобном случае. Но теперь я свободен от былой ненависти. Когда он понял, что я имею в виду, он простил меня. Тогда я сказал ему, что мы оба должны простить нашего злейшего врага — генерала Айдида».

На это партизанский лидер ответил: «Ахмед, ты заходишь слишком далеко. Этот человек виновен в том, что тысячи детей лишились своих родителей. Они никогда не простили бы мне, если бы я пошел на примирение с этим человеком».

Тогда Эгаль сказал: «Если мы не заключим мира, появится еще больше сирот, и они, в свою очередь, будут винить нас».

Четыре недели спустя из сообщения телерадиокомпании ВВС Эгаль к своему удивлению узнал, что его бывший предводитель с небольшим сопровождением отправился в Могадишо, где прямо на аэродроме примирился с генералом Айдидом. «Я не знаю, явилось ли это примирение результатом нашего разговора. Но я чрезвычайно рад происшедшему. Для будущего Сомали очень важно, что мой бывший руководитель начал сознавать величайшую роль прощения и примирения. И это приобретает еще большее значение в свете избрания этого человека одним из пяти, кто будет возглавлять страну на пути к формированию переходного правительства».

 

Один ветеран войны во Вьетнаме рассказывает, как ему довелось держать в руках сердце своего товарища, которого за несколько секунд до этого разорвал на куски мощный взрыв. Другой американец примерно того же возраста говорит, что отрубил себе пальцы, пытаясь избежать призыва во Вьетнам. Сейчас впервые каждый из них начинает чувствовать боль другого. Оба они стоят по разные стороны тех событий, которые продолжают разделять Америку на две части и относительно которых лишь очень немногие способны открыто обмениваться мнениями.

162

«Необходимо пройти через всю эту боль, чтобы избавиться от нее навсегда», — говорит Джек Истес. Он и его жена Коллин О'Каллаган организовали встречу в Портлендском университете, на которой имел место подобный откровенный обмен мнениями. Целью мероприятия было способствовать исцелению нанесенных вьетнамской кампанией ран. Напомним, что в ту войну потери Америки составили 58 тысяч человек убитыми, 300 тысяч ранеными, и более 60 тысяч ветеранов покончили впоследствии жизнь самоубийством. Портлендский университет был в 1970 году местом проведения массовых антивоенных демонстраций.

«Моя семья не понаслышке знакома со страданиями, говорит Истес, который в составе американской морской пехоты принимал участие в войне во Вьетнаме и написал впоследствии книгу о тех событиях под названием «Сфера невинности». — Мои родные видели страдание на моем лице, слышали его в моем голосе, ежеминутно и ежесекундно ощущали его». Пока Джек воевал во Вьетнаме, Коллин, которая была тогда еще незамужней девушкой, активно участвовала в антивоенных манифестациях и Орегоне. Она не согласна с Джеком, который полагает, что война во Вьетнаме была справедливой и антивоенные демонстрации лишь продлевали ее. По всей вероятности, именно готовность семьи Истесов продолжать начатое ими дело, несмотря на существующие между ними разногласия, помогает завоевать сердца как сторонников, так и противников тогдашней военной кампании.

«В войне участвует все общество, — говорит Коллин, — точно так же все общество должно принять участие в исцелении полученных в ней ран. Мы должны поддерживать связь между ветеранами и лицами, уклонившимися тогда от военной службы, между участниками антивоенных манифестаций и теми, кто остается равнодушным к событиям той войны».

После возвращения из Вьетнама Джека Истеса постоянно мучили ночные кошмары. «Война была со мной, она иссушала меня непрестанными воспоминаниями, терзала мои чувства», — говорит он. Наконец, по настоянию Коллин, Джек вместе со своей семьей еще раз посетил Вьетнам в 1993 году. Они привезли с собой медикаменты, книги и игрушки и, путешествуя по стране, раздавали их. В марте 1969 года взвод, в котором служил Истес, подвергся нападению вьетконговцев. Большинство его товарищей были либо убиты, либо ранены. Жизнь Джека спас Хьен, житель располагавшейся неподалеку деревни. Мысли об этом человека не оставляли Джека на протяжении 25 лет. В ту поездку он снова встретился с ним. Они отправились туда, где познакомились в далеком 1969-м. Там не осталось ни следов мощных бомбовых ударов Б-52, ни результатов применения напалма. На месте былых сражений мирно зеленели джунгли. Джек также встретился с молодым человеком по имени Квай, который в возрасте 10 лет стал жертвой противопехотной мины. Он был слеп на один глаз. У него не было одной ноги и обеих рук. Они подружились, но Джек сознавал, что мало чем может помочь этому человеку.

Подобные встречи побудили Джека и Коллин к учреждению Фонда павших бойцов, который является в своей основе гуманитарной организацией.

Во время одной из последующих поездок во Вьетнам, которую осуществили Истес и члены его фонда, Джек вместе с докторами и медсестрами Северо-западных медицинских бригад оказывал медицинскую помощь примерно 150 больным в день, а также заботился об их дальнейшем лечении. Во время другой поездки в 1998 году он привез медицинский персонал для лечения беднейших слоев населения, многие из которых «никогда в своей жизни до этого ни видели врачей». Фонд изготовил для Квая протезы. Его сотрудники также оказывают поддержку еще одному молодому вьетнамцу, находящемуся в данный момент в Орегоне. Фонд продолжает поставлять во Вьетнам медицинское оборудование и планирует строительство там новых медпунктов, а также колодца и туалета для одной из школ. В Соединенных Штатах Америки сотрудники фонда помогают ветеранам, страдающим от послетравматических психических расстройств и надеются организовать видеоархив, где будут

164

собраны материалы, посвященные ветеранам вьетнамской кампании. Джек и Коллин хотят также снять фильмы о солдатах противника и разослать их по библиотекам США в качестве наглядного подтверждения трагедии войны. «Мы полагаем, что эти фильмы будут способствовать прощению и исцелению старых ран и, возможно, внушат будущим поколением мысль о том, что трагические последствия войны продолжают ощущаться и после ее завершения. Конец войны лишь знаменует собой новый виток страданий».

В 1998 году Коллин пригласила в Орегон буддийского монаха Клода Томаса. Он воевал во Вьетнаме. В настоящее время Томас является членом Дзэнского ордена миротворцев и учеником Тхич Нхат Хана. Во время вьетнамской кампании Томас был командиром вертолета. Его пять раз сбивали. Неоднократно он был ранен. Сначала Томас хотел провести серию занятий по медитации, которые бы помогли справиться с последствиями той войны как самим ветеранам, так и членам их семей. Но затем Фонд павших бойцов совместно с Ассоциацией по поддержке находящихся в заключении ветеранов попросили Томаса провести цикл занятий для группы людей, большинство из которых отбывали наказания за убийства. Их поселили на территории одного из заповедников, где они провели некоторое время в полном уединении, что, по словам Джека, «оказало на них чрезвычайно благотворное воздействие».

«Мы не врачи и не адвокаты, — говорит Джек, — но люди постоянно обращаются к нам за помощью». Джек и Коллин убеждены в том, что, помогая людям справиться с неблагоприятными последствиями войны во Вьетнаме, они тем самым способствуют борьбе со многими другими язвами американского общества. «Прощение — шаг на пути к исцелению», — говорит Джек.

 

Притча

 

«В последние годы широкая публика имела возможность увидеть драму прощения, разыгранную на сцене в музыкальной версии «Отверженных». В основу мюзикла лег знаме-

165

нитый роман Виктора Гюго, а точнее та его часть, в которой рассказывается история Жана Вальжана, французского каторжника, личность которого полностью преобразило прощение.

Жан Вальжан за кражу хлеба был приговорен к 19 годам каторжных работ. На каторге он постепенно превращается в закоренелого преступника. В драках он был непобедимым. Никто не способен был сломить его волю. И вот Вальжан выходит на свободу. В те далекие времена каторжники были обязаны носить специальные знаки отличия, свидетельствующие об их прошлом. Ни один хозяин гостиницы не хотел пускать на ночлег опасных преступников. В течение нескольких дней Вальжан скитается по сельским дорогам, пытаясь найти убежище от непогоды, пока, наконец, добрый епископ не дает ему приюта.

Той же самой ночью Вальжан, лежа в кровати, которая с непривычки кажется ему слишком мягкой, дожидается, пока священник и его сестра лягут спать. После чего он крадет из шкафа их столовое серебро и исчезает в темноте.

На следующее утро в дверь дома епископа постучали. На пороге стояли трое жандармов, которые держали за ворот Жана Вальжана. Увидев его на улице со столовым серебром в руках, они поняли, что он его похитил, и были готовы навек заковать его в колодки.

Реакция епископа удивила всех и, в особенности, Вальжана.

— Ах, это вы! — вскричал он, обращаясь к Жану Вальжану. — Я очень рад вас видеть. Но послушайте, что же это вы? Ведь я вам отдал и подсвечники. Они тоже серебряные, как все остальное, и вы вполне можете получить за них франков двести. Почему вы не захватили их вместе с вашими приборами?

Жан Вальжан широко раскрыл глаза и взглянул на почтенного епископа с таким выражением, которое не мог бы передать ни один человеческий язык.

Епископ заверил жандармов, что Вальжан не был вором. "Я сам подарил ему это серебро", — сказал он.

Когда жандармы ушли, епископ передал подсвечники дрожащему и словно онемевшему Вальжану. При этом он сказал: "Не забывайте, никогда не забывайте, что вы обещали

166

мне употребить это серебро на то, чтобы сделаться честным человеком".

Поступок епископа, полностью лишенный присущего каждому человеческому существу инстинкта мести, навсегда изменил жизнь Жана Вальжана. Прощение, дарованное человеку, не раскаявшемуся в своих злодеяниях, растопило ледяную стену защиты от внешнего мира, воздвигнутую Вальжаном в его сердце. Он сохранил подсвечники как драгоценную память о проявленном к нему милосердии и с тех пор полностью посвятил себя служению другим людям.

В романе Виктора Гюго представлена и другая сторона прощения. Полицейский надзиратель Жавер не знает и иного закона, кроме справедливости, он беспощадно преследует Жана Вальжана на протяжении почти двух десятилетий, последовавших вслед за описанными выше событиями. Вальжана преобразило прощение. Что до Жавера, то он одержим жаждой мести. Но после того, как Вальжан спасает Жавера и тем самым проявляет удивительное милосердие по отношению к своему гонителю, полицейский надзиратель чувствует, что земля уходит из-под ног и созданный им мир рушится. Жавер оказывается не в состоянии совладать с этим милосердием, которое идет вразрез с присущими человеку инстинктами. И, не найдя в своей душе прощения, он прыгает с моста в Сену».

Филипп Янси,

What's So Amazing about Grace

 

Сайт управляется системой uCoz