Первые исторические свидетельства появления джайнизма связаны с именем Махавиры. Он был современником Будды и, как и он, принадлежал к касте кшатриев. По-видимому, его смерть произошла в 477 г. до н.э.
Основателем учения считается Пареванатха (VIII в. до н.э.?), имя которого дошло до нас благодаря тому, что он, как и Махавира, имеет в джайнизме титул джайна (что значит «победитель»). Подобный титул носит и Будда.
Джайнизм был связан с идеями школы санкхья еще в глубокой древности, поскольку в нем можно найти очень старые идеи. Джайнизм как религия существует и в настоящее время. Число людей — в основном это торговцы, — исповедующих джайнизм, составляет примерно миллион. (* В настоящее время — 6 млн., 3,5 млн. из них в Индии *).
Не придерживаясь традиционной этики, как это делали брахманизм и школа санкхья, джайнизм пытается прежде всего придать идее миро- и жизнеотрицания этическое значение. Именно этим объясняется, что именно в джайнизме была сформулирована великая заповедь ахимсы (ненасилия, не-убийства и непричинения вреда живым существам).
Слово «химс» есть сослагательная форма глагола «хан» («убивать», «причинять вред»). Следовательно, оно означает желание убивать или причинять вред. Вместе с приставкой «а» появляется новое слово «ахимса», которое означает отказ от убийства или нанесения вреда живым существам.
Как можно объяснить появление заповеди ахимсы?
На первый взгляд, это можно было бы объяснить чувством сострадания. Но это не так, потому что древнейшая индийская мысль ничего не знает о чувстве сострадания к живым существам. Хотя ей знакома идея единства всех живых существ, являющаяся следствием принципа Все-одушевленности брахманистского учения. Но эта идея признается лишь теоретически, и, как это ни покажется нам странным, она не влечет за собой вывода, что у человека должно быть чувство сострадания и к другим живым существам, а не только к своим собратьям.
Если бы чувство сострадания было действительно всем знакомо и благодаря этому возникла заповедь «Не убивай и не причиняй вреда живым существам», то совершенно непонятно, почему это чувство заключено в такие рамки, что даже призыв о помощи не привлекает внимания. Возражение, что тому препятствовала идея миро- и жизнеотрицания, не является убедительным. Ведь могло же чувство сострадания перейти в чувство возмущения поставленными ему границами? Но этого не случилось.
Заповедь «Не убивай и не причиняй вреда живым существам» обязана своим происхождением не чувству сострадания, а идее не-запятнанности миром, идее чистого пребывания в нем. Она обязана своим происхождением этике духовного совершенства, а не этике действия. Ради себя самого, а не из-за чувства сострадания, пытаясь провести в жизнь со всей строгостью принцип не-деяния, благочестивый индиец того времени следует этому принципу и в том, что касается отношения к живым существам. Он считает, что насилие есть действие, от которого надо отказаться вообще.
Конечно, принцип ахимсы предполагает связь с учением о Все-одушевленности, которое говорит о родстве всех живых существ. Но не чувство сострадания дало толчок к появлению этого принципа, а всеобщий постулат не-деяния, который является следствием идеи миро- и жизнеотрицания, широко признаваемой в Индии.
Так как и джайнизм и брахманизм следуют одним и тем же принципам Все-одушевленности и отрешенности от мира и жизни, то заповедь ахимсы могла возникнуть в умах последователей обоих учений. Возможно, ее сформулировали брахманы. Но скорее всего это сделали джайнисты. С возникновением джайнизма мировоззрение отказа от мира и жизни впервые принимает этический характер. Заповедь «Не убивай и не причиняй вреда живым существам» становится для джайнистов главной, в то время как в упанишадах о ней говорится как бы между прочим. В самом деле, трудно представить себе, чтобы эта заповедь возникла среди брахманов, которые в силу своей жреческой профессии совершали убийство живых существ во время жертвоприношений. Многое говорит за то, что брахманы восприняли эту заповедь от джайнистов.
Когда следование заповеди ахимсы стало всеобщим, выяснилось, что она оказывает также и воспитательное воздействие, поскольку у того, кто ей следует, пробуждается чувство сострадания, которое постепенно становится привычным. Со временем появление заповеди стали объяснять именно чувством сострадания, и она стала восхваляться как принцип, делающий поведение людей этическим. Однако тот факт, что эта заповедь обязана своим происхождением принципу воздержания от действий, подтверждается тем, что она первоначально не выходила за рамки сострадательного невмешательства и совершенно не предполагала оказание помощи.
В «Апарамгасутте», джайнистском тексте III или IV в. н.э., об ахимсе говорится следующее:
«Все архаты (святые) и бхагаваты (увидевшие свет истины) в прошлом, настоящем и будущем, все они говорят, убеждают, объясняют и проповедуют: ни одно живое существо, ни одно создание, ни одно наделенное душой существо нельзя убивать, наносить ему вред, оскорблять, мучить и преследовать. Это есть чистая, вечная, непременная религиозная заповедь, сообщенная нам мудрецами, которые понимают суть мира».
Спустя несколько столетий поэт Хемачандра (XII в. н.э.), обративший в джайнизм царя Кумарапалу, изложил по его просьбе в стихах джайнистское учение, которое было так дорого царю. Поэт восхвалял ахимсу в следующих строках:
Как любящая мать для всех существ ахимса
Словно глоток нектара в пустыне сансары ахимса.
Как дождь из облаков, что гасит лес горящий, ахимса.
Лучше, чем целебный отвар, что приносит здоровье больному, ахимса.
Следуя заповеди ахимсы, джайнисты отвергли кровавые жертвоприношения, употребление мяса в пищу, охоту на диких животных и их убийство. Они строго соблюдают правило, чтобы во время ходьбы нечаянно не наступить на какое-нибудь ползающее существо или насекомое. Джайнистские монахи даже носят повязку, закрывающую низ лица, для того чтобы не проглотить вместе с дыханием какое-нибудь мельчайшее живое существо. Джайнисты отказались от проведения сельскохозяйственных работ, потому что при обработке почвы возможно нанесение вреда мельчайшим живым существам. Вот почему они преимущественно занимаются торговлей.
Появление заповеди «Не убивай и не причиняй вреда живым существам» принадлежит к числу величайших событий в духовной истории человечества. Выдвинув постулат воздержания от действий, являющийся следствием главного принципа отказа от мира и жизни, философская мысль древней Индии приходит — и это в то время, когда она не особенно интересовалась вопросами этики, — к потрясающему открытию, что применимость этики не знает границ! Несколько нам известно, впервые это открытие было сделано последователями джайнизма. (...)
Принцип «Не убивай и не причиняй вреда живым существам» не должен быть самодостаточным, но должен способствовать тому, чтобы чувство сострадания стало всеобщим. Чувство сострадания должно стать в нем определяющей компонентой. Вследствие этого следует рассмотреть применение этого принципа в практической плоскости. Истинное преклонение перед этикой заключается в том, что стараются преодолеть трудности, которые возникают, когда пользуются этикой на практике.
Если бы индийская мысль смогла охватить этику в полном объеме, а не занималась лишь этикой не-деяния, то она не смогла бы избежать — как это она делает — ее фактического приложения к действительности и у нее даже не возникло бы такого стремления.
Но именно потому, что индийская мысль понимает принцип «Не убивай и не причиняй вреда живым существам» догматически, ей удалось пронести через века связанную с этим принципом великую этическую идею. (...)
На втором месте в джайнизме стоит заповедь отказа от лжи, которая в этике упанишад стоит на первом месте, потому что принцип ахимсы еще не имел в эпоху создания упанишад большого значения.
Кроме того, джайнистскому монаху вменяется в обязанность никогда не совершать бесчестных поступков, не нарушать обет целомудрия и отказаться от любого имущества.
Полностью следовать заповедям джайнистской религии могут лишь аскеты, которые отреклись от мира. Монахи, в основном выходцы из касты кшатриев, образуют монашеский орден. Помимо него существуют джайнистские общины мирян, от которых вместо обета целомудрия требуется никогда не нарушать священные узы брака. Миряне должны трудиться и зарабатывать себе на жизнь, но их души должны быть свободными от земных стремлений и радостей.
Свою истинную отрешенность от мира монахи и миряне должны доказывать тем, что они спокойно и терпеливо принимают то зло, которое им причиняют люди, и подавляют в душе все импульсы ненависти и мести.
Итак, в джайнизме идея миро- и жизнеотрицания принимает четко выраженный этический характер.
Изд: Альберт Швейцер. Мировоззрение индийских мыслителей. Мистика и этика, М., Алетейа, 2002
См. еще статью Джайнизм в словаре «Индуизм. Джайнизм. Сикхизм». М., Республика. 1996